Просмотр каталога:
Простой | Подробный
История, услышанная в трактире
Автор: Марио
Странные и разнообразные вещи можно услышать в трактирах. По большей части это заурядные сплетни, но иногда в этом причудливом переплетении обрывков чужих жизней можно услышать кое-что действительно необычное. Надо только уметь слушать. А еще — правильно выбирать собеседников. Есть в городских трактирах такие люди, которых можно назвать профессиональными рассказчиками. За малую мзду в виде пары кружек пива они поделятся секретами своих соседей и случайными слухами, за вознаграждение более солидное могут дать действительно полезную информацию… пара слов, услышанных вовремя, может многое изменить. Поэтому я никогда не пренебрегаю такими разговорами. Кружка пива — небольшая цена за возможное спасение жизни.
Вот и в этот вечер я сидел в «Контуженном Буррике», беседуя со своим старым знакомым. Нужные темы мы уже обсудили, теперь можно было говорить громче, и Рон, все больше увлекаясь, повышал и повышал голос, привлекая внимание окружающих. Я не мешал ему: то, что следовало рассказать тихо, было уже рассказано и, в конце концов, кто я такой, чтобы лишать истинного артиста (каковым и был Рон) публичного признания.
В конце концов за нашим столом собралась изрядная компания и Рон, решив, что момент настал, громко откашлялся. Мгновенно наступила тишина — люди готовились выслушать очередную байку. Оглядев публику и удовлетворившись осмотром, Рон еще раз прочистил горло и приступил к рассказу. Вот этот рассказ, каким я его запомнил:
«Ветер, ветер… Что чувствует человек, оказавшийся за краем света? О, — скажете вы, — это пугающе. Но на самом деле вы не знаете, каково это. И никто не знает. Кроме Арчи Босяка. Он мне все и рассказал. Что? О нет, вам он не расскажет. Потому что как поговорили мы с ним, так его никто больше в городе и не видел. Говорят, в монастырь подался. Ну, об этом мне ничего не известно, а о том, что знаю, расскажу. Что-то в кружке пересохло… Ага, так-то лучше. Ну, слушайте.
Так вот, в тот день спорили мы с ним. Завел он меня, ну просто мочи не было. Боковой переулок знаете? Ну тот, что на площадь выходит? Там, где кабак Толстяка? Ага, там. А стену рядом с кабаком помните? Вот у этой стены мы и спорили. Я так понимаю, Арчи на выпивку не хватало, потому что сначала он деньги в долг просил. А когда я не дал, сказал, что на спор по той стене на крышу кабака влезет. Трещина там была удобная, да и бочки какие-то рядом стояли, посмотрел я и решил — пусть попробует. Новые ботинки мне не помешают. А мои шесть монет ему никогда не выиграть. Ну, ударили мы по рукам, и он полез. Пару раз обратно срывался, я уж сказал, чтобы ботинки не портил, а то мне потом носить неприлично будет. Видать, это его и рассердило так, что он словно бешеный карабкаться начал! Я уж понял, что проиграю, а он взял, да исчез. Вот так и исчез, то есть не было его нигде, ни на крыше, ни внизу… Не иначе, магия замешалась, но только какая в кабаке магия… В общем, постоял я на улице, и домой пошел.
В тот день был ветер… Так что может почувствовать человек, увидевший под ногами пустоту вместо твердого и надежного камня? Как передать ужас и отчаяние того, кто потерял целый мир? Слова тут бессильны. Ты можешь решить, что сходишь с ума, но это слабый самообман. И что ты сделаешь, когда поймешь, что не можешь вернуться? А твой мир, все то, что ты знал и чем жил — рядом, за этой прозрачной стеной, его еще можно коснуться рукой, но уже ни звука не доносится с улиц, и ты не слышишь больше ни шума шагов, ни шелеста листьев, ни треска ламп в фонарях — только монотонный шум ветра. И ты еще можешь разглядеть каждый камешек в мостовой, каждый лист в кроне дерева, но все это уже не принадлежит тебе, как ты больше не принадлежишь этому миру… И только тогда ты понимаешь, насколько же любил этот холодный неласковый город, ты всегда знал, что любишь его, но не понимал, насколько же тяжела может быть разлука, потому что не допускал даже мысли о ней. И разбитый, раздавленный неоспоримым в своей окончательности словом »навсегда«, ты пытаешься прыгнуть в эту пустоту под своими ногами, потому что больше ничего тебе не остается, но даже этого ты не можешь, навечно застрявший на самой границе бытия… Что ты будешь делать тогда? Что? А я? Что я? Я не знаю. Говорю же вам, я услышал все это от Арчи. Вот так он мне это и рассказал.
…Он стоял у стены, изо всех сил прижимаясь к холодным камням — это давало хоть какое-то ощущение надежности. Забираясь наверх, он твердо знал, что увидит следующий переулок и крышу соседнего дома. А чуть поодаль должен рассекать небо шпиль башни, а еще дальше — порт и море… Только вот вокруг ничего этого не было. Еще можно было увидеть с этой стены остаток города где-то внизу, он выглядел нелепым огрызком, со всех сторон объеденным пустотой. Арчи чувствовал, что у него дрожат колени. Особым героизмом он никогда не отличался, и теперь чуть ли не с удовольствием поддался панике. Однако сколько он ни кричал, сколько не бился в прозрачные стены — никто не слышал его. И наконец он решил, что умер и за грехи свои проведет здесь вечность… Однако даже уже и не надеясь ни на что, продолжал дергаться и вертеться — до тех пор, пока пустота не выпустила его из своих объятий…
Он упал обратно, крепко ударившись о мостовую, и реальность вернулась — с шумом механизмов и разговорами прохожих, с пьяными скандалами и руганью стражников, даже ветер свистел по-другому, весело и заливисто. Скрючившись на мостовой, Арчи смеялся, размазывая счастливые слезы, и когда пьяный стражник дал ему по зубам »за нарушение порядка«, продолжал смеяться, исступленно повторяя »спасибо, спасибо«, и когда его волокли в кутузку, не мог сдержать блаженной улыбки — потому что это был его мир, в который он уже и не надеялся вернуться…
…Вот так, господа, эта история и закончилась. Встретил я его снова через три дня, говорил он бессвязно и явно не в себе был, но все ж я его выслушал. Не очень-то поверил, но только знаете что? Проходил я недавно мимо этого кабака, смотрю — а стенку-то отремонтировали. Никаких там больше трещин нет, и наверх не залезешь. Так-то. Видать, кто-то ему больше моего поверил. Ну что, господа, стоит моя история шести монет? Потому что те деньги я Арчи все-таки отдал… Как — чепуха? Да какая вам чепуха! Да я!.. Эх, ладно, хоть пива налейте. Благодарствую.»
Рон закончил говорить, и через некоторое время зал заполнился обычным ровным гомоном. Я кинул ему монетку — за развлечение. Он поймал медяк на лету, ухмыльнулся и подмигнул, и я поднялся и ушел из трактира. Начиналась ночь, и у меня были дела. Моросил мелкий осенний дождь, вокруг фонарей сияли бледные ореолы, и в целом вокруг было тихо и мирно, но на душе никак не наступал покой, необходимый для задуманного мною дела. Я шел по улицам, думая, насколько же глубоко зацепил меня этот бред. В конце концов я заставил себя собраться. Хорошо, пусть нас окружает эта непонятная пустота. Пусть она поджидает за каждой стеной и караулит наши неверные движения, готовая поглотить и не отпускать, ну и что? Тем сильнее я буду любить этот город, зная, что за каждым камнем кроется противоположность бытия… Это даже… интересно. Я остановился и поглядел на ближайшую крышу. Пожалуй, это… вызов, как говаривал один мой знакомый. Я поплотнее закутался в плащ, и отбросив наконец лишние мысли, отправился по делам.
|
